«Последняя весна»: Музыкальный трагифарс в Центре Никиты Михалкова

В Центре театра и кино под руководством Никиты Михалкова премьера – музыкальная трагикомедия «Последняя весна», в основу которой легла повесть Валерия Брюсова «Последние страницы из дневника женщины». Опубликована она была в 1910-м и ярко живописала нравы эпохи – можно делать все, что угодно в тайне, но ничего экстраординарного на публику. Так живет и главная героиня Натали (Надежда Игошина): после того как ее мужа нашли убитым в кабинете, молодая вдова разрывается между двумя любовниками – страстным художником Модестом Илецким (Георгий Перадзе) и студентом-революционером Володей (Сергей Хачатуров).

Первого она любит, второго привечает за то, что он ее боготворит. Логика Натали простая: мужчины завоевывают дам, словно трофеи, и общество относится к этому «рыцарскому кодексу» благосклонно. Она же, в свою очередь, хочет любить и быть любимой – без обязательств, клятв в вечной любви и прочих отягчающих нюансов. Позиция настолько твердая, что поначалу даже вызывает уважение.

Затем – впору цитировать классика: «Моя любовь никому не принесла счастья, потому что я ничем не жертвовал для тех, кого любил: я любил для себя, для собственного удовольствия, я только удовлетворял странную потребность сердца». Вскрываются и обстоятельства непростого детства («Я проклинаю свою юность»), и праведный гнев – когда выясняется, что свободные отношения свободны в обе стороны, страдают все. Боль изливается в страстных и отчаянных монологах – про одиночество женщины, на которое она обречена по жизни, про любовь от головы и любовь от сердца, про лицемерие общества.

Артисты прекрасно владеют голосом – временами спектакль больше похож на аудиокнигу, настолько точно «закадровый голос» описывает происходящее на сцене. Герои тяжело дышат, срываются на крик и завораживающе поют. Первые пятнадцать минут со сцены звучит попурри из известных композиций – от Джо Дассена до Лепса и Меладзе. Зал даже просят подпевать, из-за чего происходящее приобретает отчетливую иммерсивность. Объема добавляет и живая музыка – после просьбы к супругу быть помужественнее начинает звучать тяжелый рок, а после особенно чудных реплик подсознательно ожидаешь заветного «бадумс».

Заявленный фарс здесь резок до неестественности – сказываются в первую очередь авторские анахронизмы. Здесь царит безвременье: герои носят как корсеты, так и кроссовки, обсуждают криптовалюту и ботокс. Вместо благовоний – кальян, вместо предсмертной записки – рэп-монолог. Самая карикатурная фигура – следователь (Антон Ромм). Он то спрашивает, пробовала ли героиня хурму, то нарочито пародирует известного иноагента.

Смешение стилей вызывает диссонанс. Усиливают его многочисленные сценические эффекты – вспышки стробоскопа, гром барабана, темнота, из которой лучи фонарей выхватывают напряженные лица. К финалу уместно вспомнить другого классика: во-первых, герои окончательно поддаются своим соблазнам (а единственный человек, который свои чувства слабостью не считал, не выносит правды).Во-вторых, понимают, что убийство – всегда ошибка.

В-третьих, неожиданно возникает любовь, не смеющая назвать свое имя и при этом замешанная на кровной ревности. Запретные реалии прописаны настолько явно, что сразу после публикации повесть подверглась цензурному аресту. Сегодня она тоже может растревожить. Но куда важнее другое: что такое любовь? Страсть, замещающая все, даже совесть? Жажда обладания? Желание поклоняться объекту вожделения? Движущая сила, без которой невозможно существовать? Ответа нет. Зато есть повод для дальнейших размышлений.

СТАТЬЯ НА САЙТЕ "КИНОРЕПОРТЕР"